Николай Крючков

Крючков Николай Афанасьевич (06. 01. 1911 — 13. 04. 1994) - актер.

Родился в Москве. До 1930 года работал на фабрике "Трехгорной мануфактуры" гравером-накатчиком. Учился актерскому мастерству при Московском центральном ТРАМе, до 1933 — актер этого театра. В 1934-1936 — актер к/ст Межрабпомфильм (ныне — к/ст им. М. Горького), затем — Театра-студии киноактера.

Лауреат Гос. премии СССР (1941 — за исполнение роли Клима Ярков фильме "Трактористы"). Народный артист СССР (1965).

Когда он явился в кинотеатр "Ударник" на первую в своей жизни кинопремьеру прямо с Москвы-реки после купания — в резиновых тапочках и с песком в волосах, — контролеры долго не пропускали: уж слишком не похож был парень на киноартиста. А похож он был на обычного зрителя, решившего прорваться в кино без билета. Шел 1933 год, начиналось звуковое кино, и где было догадаться контролерам, что отныне похожесть на рядового зрителя, прямое сходство с ним станут главным достоинством нового поколения киноартистов и никого так не полюбят зрители именно за эту похожесть благодарной верной любовью. Пожалуй, любому из этой плеяды легендарных зрительских любимцев — Борису Андрееву, Марку Бернесу, Петру Олейникову и Борису Чиркову, Павлу Кадочникову и Николаю Боголюбову — Крючков уступает в филигранности мастерства, но именно он стал символом предвоенного времени, ибо растворился в нем без остатка. Время, а не режиссеры, открыло в нем своего идеального героя — идеального исполнителя велений того времени.

Режиссеры ценили его прежде всего за естественность реакций, предельную органику, способность полного слияния с ситуацией — недаром открыл Крючкова для кино один из самых органичных режиссеров советского кино Борис Барнет в замечательных своих фильмах "Окраина" (1933) и "У самого синего моря" (1935). Качество, привлекшие его в молодом актере ТРАМа (Театра рабочей молодежи), недавнем рабочем с Трехгорки, — отнюдь не героические, скорее лирические. Но, как только время приобретает откровенно выраженный героический характер, Крючков становится самым типичным героем — благодаря все той же способности полного слияния с ситуацией. Он переиграет в 30-40-е годы всех главных героев времени: пограничников ("На границе") и шахтеров-стахановцев ("Ночь в сентябре"), летчиков ("Брат героя") и танкистов ("Трактористы", "Парень из нашего города"). И в любой роли он будет иметь все, требующиеся от героя этих лет, и проделает все так же лихо и сноровисто, как сапожничал в "Окраине". А сверх того всегда будет готов спеть, сплясать (прошел в ТРАМе школу Натальи Гхан — знаменитой месс Менд из фильма Барнета) и сыграть на гармошке — продемонстрировать все те качества, которые в народе исторгают восхищение: "Ну, артист!"

Все это в первую очередь давало Крючкову право представительствовать на экране от имени зрителя, сразу же узнавшего в герое самого себя, но — идеального, обретшего всю ту сумму умений, которая и давала право претендовать на роль героев согласно установкам времени, не ведавшего и не признававшего ни каких душевных колебаний и сложностей. Однако эти же качества обращаются против Крючкова во второй половине сороковых годов: он не достаточно монументален для героев Большого стиля. После участия в годы войны в экранизациях канонических пьес Константина Симонова ("Парень из нашего города", "Русские люди" — последний выпущен под названием "Во имя Родины"), Александра Корнейчука ("Фронт"), а затем в очень популярной и жестко разруганной критиками комедии "Небесный тихоход" Крючков уходит в тень, а наиболее интересная его работа той поры в экранизации повести Эммануила Казакевича "Звезда" увидит свет лишь после смерти Сталина. Когда же в 50-е годы он вновь возвращается на экран, интенсивно снимаясь, оказывается, что он стал неотъемлемой частью экранной реальности советского кино, но героем современности быть перестал. Отныне — он герой прошлых эпох: исторического прошлого России ("Максимка", "Море студеное"), гражданской войны ("Тревожная молодость", "Поэт", "Сорок первый") и Великой Отечественной ("Бессмертный гарнизон", "Баллада о солдате", "Далеко на Западе", "Золото", "Особо важное задание"). И в фильмах о современности на протяжении 50-80-х годов — он мудрый, заслуженный, всепонимающий ветеран ("Адрес нашего дома", "Когда наступает сентябрь", "Телеграмма", "Мой друг дядя Ваня", "Горожане"). Во всех этих картинах Крючков соотносится со своим экранным прошлым, но никак не с судьбой реального прототипа зрителя.

Он существует свободно и разумно в условном идеальном киномире. Соотнесение же с реальностью для его героя катастрофично, что продемонстрировали лучшие его работы 30-летия — прежде всего в фильмах В. Скуйбина "Жестокость" и "Суд", в "Деле Румянцева" И. Хейфица, в телефильме С. Туманова "Гнезда" и, наконец, в "Осеннем марафоне" Г. Данелии. В них герой Крючкова — человек, растерявшийся перед проблемами живой реальности. Тут-то и обнаружилось, что Крючков был не столько героем, сколько символом времени, настаивавшего на своем героическом характере, так что у персонажа не оставалось никакого выбора. Поэтому героизм этого персонажа оказался откровенно условным.

Проблема выбора повергает его в ужас и растерянность, он инстинктивно стремится переложить его на оказавшихся рядом. Любовь кинематографа к Крючкову, позволившая ему до последних дней оставаться в памяти у зрителей и кинематографистов, уже с 50-х годов была любовью ностальгической, тоской по времени, освободившему (или пытавшемуся освободить) человека от бремени личного выбора.

"mediateka.km.ru"